Разбитое окно - Страница 28

– Леон, – голос в телефонной трубке звучат тревожно, – мне самому хотелось бы знать, куда сбежал этот паршивец. Он и меня оставил в подвешенном…

– Я тебе перезвоню!

Трубка со стуком упала на рычаг телефонного аппарата.

Ладони сильных рук Уильямса покрылись испариной, когда он осторожно взглянул в зазор между новенькими занавесками, повешенными им и Дженис только вчера (ему было мучительно стыдно, что они были куплены на ее деньги, – о, как он ненавидел сидеть без работы!). Источниками чередующихся красных и синих вспышек были проблесковые маячки, установленные в салонах двух легковых машин без других внешних признаков принадлежности к полиции. Два детектива в штатском выбрались наружу, расстегивая пиджаки – и не потому, что весенний день выдался теплым. Обе машины разъехались в противоположные стороны, заблокировав подъезды.

Детективы внимательно осмотрелись вокруг, затем, разрушив последнюю надежду Уильямса на какое-то уникальное совпадение, подошли к его бежевому «доджу», проверили номер, заглянули внутрь. Один стал говорить по рации.

Уильямс обреченно закрыл глаза, из груди у него вырвался вздох безысходности.

Она снова принялась за старое.

Она…

В минувшем году Уильямс познакомился с женщиной, обладавшей, как он полагал, помимо сексапильной внешности, такими качествами, как ум и доброта. Впрочем, это первое впечатление оказалось обманчивым. Вскоре после того, как между ними завязались серьезные отношения, она превратилась в лютующую ведьму – вечно недовольную, ревнивую, мстительную. Психически неуравновешенную… Уильямс терпел четыре месяца, и они стали худшим периодом в его жизни. Большую часть времени ему приходилось защищать ее же детей от нее самой.

Но, как известно, ни одно благодеяние не остается безнаказанным, и он вскорости угодил в тюрьму. Случилось так, что как-то вечером Летисия замахнулась кулаком на дочь за то, что та недостаточно хорошо отмыла кастрюлю. Уильямс инстинктивно схватил ее за руку, а плачущая девочка в страхе убежала. Ему удалось утихомирить взбешенную женщину, и на этом, казалось, дело было улажено. Однако несколько часов спустя, когда он сидел на веранде и размышлял, как бы отобрать у Летисии детей и определить их хотя бы к отцу, приехала полиция и арестовала его.

Летисия обвинила Уильямса в рукоприкладстве и в доказательство продемонстрировала синяки на запястье, оставленные его пальцами. Он не на шутку испугался и попытался объяснить, что случилось на самом деле, но полицейские все же были вынуждены забрать его. Дело дошло до суда. Дочь Летисии выразила желание свидетельствовать в защиту Уильямса, но тот ей не позволил. Его признали виновным в мелком хулиганстве и приговорили к нескольким дням общественных работ.

Тем не менее на суде Уильямс рассказал о жестоком обращении Летисии со своими детьми. Обвинитель поверил ему и сообщил в департамент социального попечительства. В дом Летисии наведалась с инспекцией сотрудница департамента, и детей передали под опеку отца.

И вот тогда Летисия просто лишила Уильямса покоя. Долгое время она преследовала его, но несколько месяцев назад вдруг исчезла, и тот уже начал думать, что опасность миновала…

А теперь снова появились копы. Уильямс не сомневался, что это ее происки.

Боже мой, сколько же еще ему терпеть?

Уильямс осторожно выглянул в окно и оторопел – детективы держали оружие на изготовку!

Его захлестнула волна страха. Он не удивится, если окажется, что Летисия серьезно поранила кого-то из детей, а потом свалила все на него. Можно было не сомневаться, она на такое способна.

У него затряслись руки, по широкому, искаженному ужасом лицу покатились большие слезы. Уильямса охватило неконтролируемое паническое чувство, впервые испытанное им на войне в иракской пустыне, когда у него на глазах приятель, постоянно улыбающийся негр из Алабамы, трансформировался в кровавое месиво после прямого попадания вражеской реактивной гранаты. До того мгновения Уильямс более или менее стойко переносил свист и песчаный душ от проносящихся поблизости пуль, равно как и потерю сознания от невероятной жары. Однако вид Джейсона, превращенного в ничто, глубоко потряс его психику. С тех пор Уильямс и начал страдать от синдрома посттравматического стресса. После курсового лечения его состояние улучшилось, он даже прекратил прием медикаментов, но теперь нервное расстройство опять стало проявляться в полной мере.

Безысходный, отупляющий страх.

– Нет, нет, нет, нет! – Задыхаясь, он хватал воздух широко раскрытым ртом.

При виде полицейских, окружающих дом, Делеон Уильямс мог думать лишь об одном: надо бежать, уносить ноги, пока не поздно!

Ему необходимо скрыться, исчезнуть и, самое главное, спасти Дженис и ее сына, двух по-настоящему любимых им людей на всем белом свете. Нельзя показывать, что они имеют к нему отношение. Уильямс накинул цепочку на входную дверь, запер ее на засов, взбежал на второй этаж за сумкой, запихнул в нее первое, что попало под руку, второпях, бездумно, крем для бритья, забыв про лезвия; пару нижнего белья, но ни одной рубашки; запасную обувь без носков.

И еще он достал из стенного шкафа свой боевой «кольт» сорок пятого калибра. Пистолет был не заряжен – Уильямс не собирался ни в кого стрелять, – но мог пригодиться, если понадобится взять на испуг копов или угнать чужую машину.

В его ослепленном недугом сознании вертелась одна-единственная мысль – бросай все, беги!

Уильямс в последний раз взглянул на фото, где он с Дженис и ее сыном сняты во время поездки в парк развлечений «Шесть флагов», смахнул вновь выступившие слезы, накинул на плечо ремень сумки и стал быстро спускаться по лестнице, нервно сдавливая рукоятку тяжелого пистолета.